Пользователи → Kollayder → блог

НЕ РУССКАЯ ЭТО ИГРА — ФУТБОЛ  

Армен ДЖИГАРХАНЯН: «Нам даже этот Хиг Пукин не поможет! Он что, будет учить, как принять мяч и куда его отдавать? Ну, это ликбез. А ведь надо творить игру!»

В этом году Московскому драматическому театру под руководством Армена Джигарханяна исполнилось 10 лет. Вот я и решил заглянуть на Ломоносовский, 17, накануне открытия нового, юбилейного сезона.

Собралась вся труппа. Обсуждали прошедшее и строили планы на будущее. А я, признаться, чувствовал себя немного не в своей тарелке, ведь говорить с Арменом Борисовичем собирался... о футболе.

Но Джигарханян нисколько не удивился, улыбнулся, и я почувствовал, что разговор с артистом о российском футболе (тем более после поражения в кубке УЕФА) абсолютно уместен.

— Армен Борисович, чем вас привлекает футбол?

— Футбол — это красиво. Мне вообще нравятся контактные виды спорта. Я еще очень люблю американский баскетбол. Много лет тому назад, когда я был в Лос-Анджелесе, меня позвали на баскетбол. Не могу до сих пор забыть и само зрелище, и как это все начиналось. Когда весь зал встал и принялся петь гимн Америки — это, знаешь ли, произвело колоссальное впечатление. Хотя до этого посмотришь — пиво пьют, что-то кричат…

 
— То есть вы больше воспринимаете спорт как искусство?

— Конечно. Постоянно ведь спрашивают, что объединяет эти два понятия. На мой взгляд, это неконтролируемая, бесконечная человеческая эмоция. В большом футболе то же самое. Как они бегают эти девяносто минут? Просто удивительно! Смотришь порой и думаешь: после этого рывка он должен как минимум умереть, а он продолжает бегать.

Недавно вот смотрел «Спартак» — ЦСКА. Мне понравилось. Две действительно классные команды. Дальше мы, конечно, можем рассуждать, бразильские ли это команды или русские. Думаю, что на этот вопрос мы ответим со временем. Как только «бразилианцы» уйдут, тогда станет понятно, что «нема футбола».

Я всегда говорил и буду говорить: не русская это игра — футбол. Вот хоккей — это наше. Почему — не отвечу. Из всех славян, если брать СССР, только Шевченко такой единственный. Не знаю, то ли он этакий «уродец», то ли еще что, но я вижу большого футболиста. Он в другой футбол играет.

— Но если футбол — не русская игра, почему же в прошлом у нас были свои легенды?

— Не было.

— А как же Яшин, Воронин, Численко?

— Отдельный случай не опровергает правило, а подчеркивает его. Тем более что мы говорим об игре, а точнее, о той страсти, с которой футболисты выходят на поле.

Конечно, из огромной страны мы могли… (тут Армен Борисович замолкает. — Р.А.). Да мы и сейчас одиннадцать человек не можем найти в сборную! Из великой страны! Что нам может сделать этот Хиг Пукин (так Джигарханян назвал Гуса Хиддинка. — Р.А.) какой-то! Он что, будет учить, как принять мяч и куда его отдавать? Ну, это ликбез. А ведь надо творить игру! Но нет этого, нет творчества.

— А вы сами в детстве поигрывали?

— То, как я поигрывал, можно назвать «тычет в мяч». Не более того. Я очень неловкий в спорте. Один-два раза брал клюшку, причем стоя на твердой земле, и не попал даже по шайбе. Все время поражаюсь, как же они так ловко попадают.

— В чемпионате России есть команда, которую поддерживаете?

— Нет. Раньше я за «Спартак» болел. Это пошло еще от Никиты Симоняна, моего давнего друга. Из сегодняшних мне нравится Газзаев. Он эпатирующий тренер. Из стариков Бескова очень любил, Лобановского, который был действительно великим человеком. Нынешним же не хочу раздавать комплименты. Если быть совсем откровенным, сейчас очень много случайных людей управляют футболом. Более того, опасно случайных. Что-то меняют, кого-то назначают, что-то радостно говорят, а по глазам видно — ничего не понимают.

Вообще в нас есть что-то крепостное: мы не в футбол играем, а кому-то угождаем: начальству, заместителю и т.д. Я так думаю. По театру знаю, это большая беда. Уже давно готовится государственная реформа по театрам. Однажды кто-то обратил внимание, что в законе слово «театр» вообще не упоминается. Пишут: «учреждение культуры». Это ведь принципиальная вещь. А для того, кто это решает, хоть по лбу. Футбол, мне кажется, оказался в похожей ситуации.

Не стану от тебя скрывать, что эта история с Семиным бездарна! Кто виноват — всем известно. Сначала вытаскивает его из «Локомотива», разрушив тем самым команду. И то, что так ведет себя Овчинников на поле, его же вина… Такие люди ведь всю жизнь посвятили футболу. Просто у них накипело. А тот со своим шарфом (Армен Борисович, вероятно, имел в виду Виталия Мутко, любящего козырнуть своим патриотичным шарфом «Россия». — Р.А.) ходит и весело на все смотрит. Хотя все знали, даже я, который в футболе ничего не понимает, что с этой сборной и Семиным ни хрена не выйдет! Перед каким-то начальством преклонили головы и оставили человека без работы. Теперь вот Семин и из «Динамо» ушел. Не совестно ли нам?! Как же так можно?! Это же аморально! Где он сейчас, что с ним? Конечно, мы можем сказать, что без куска хлеба его не оставят, но ведь жалко. Семин столько лет делал «Локомотив» вместе со стадионом! А потом: «Давайте Семина в сборную — спасать Россию»…

— Вы озвучиваете мультипликационных и кинематографических героев, а прокомментировать происходящее на поле не было желания?

— Нет. Я люблю, когда комментируют специалисты. Мне очень Маслаченко нравится. Не знаю почему. Я получаю удовольствие, когда слушаю его. Видно, что он знает, о чем говорит. Иногда думаю: «Слушай, какой молодец, а я бы и не догадался до этого никогда». Знаешь, мне даже трудно сказать, от чего это зависит и в чем это выражено. То ли голос другой, то ли пауза другая.

— В театре футболиста или спортсмена вообще сыграть возможно?

— Если играть профессию, думаю, нет, если играть характер и конфликты, то вполне. Повторить же дриблинг в театре, конечно, нереально.

novayagazeta.ru

02.10.2006

Юрий Карлович Олеша (1899—1960) - советский писатель-прозаик, поэт, драматург, сатирик.
Наиболее известные произведения Олеши – сказка «Три толстяка» (1924), пьесы  «Заговор чувств» (1924), «Список благодеяний» (1930), автобиография «Ни дня без строчки» (опубликована посмертно, в 1961 г.) и роман «Зависть» (1927).
Знаменитый автор «Трех толстяков» оставил нам не очень большое литературное наследие. Но зато какое! Блистательный роман «Зависть», несколько филигранных рассказов, пьес и удивительную книгу размышлений о времени и себе, где поведал нам о детстве, футболе, искусстве и братьях-художниках, изданную после его смерти под заголовком «Ни дня без строчки». Не так давно в более полном варианте и другой композиции она появилась под названием «Книга прощания».

Аудиокнига находится тут (в текстовом варианте не нашел)

Юрий Олеша и одесский футбол

Могу сказать, что я видел зарю футбола…

Многие страницы книги «Ни дня без строчки» посвящены воспоминаниям о начале одесского футбола:

• «Я ни на что не хочу жаловаться! Я хочу только вспомнить, как стоял Гриша Богемский в белой одежде „Спортинга“ (спортклуб в Одессе). Уже помимо того, что он чемпион бега на сто метров, чемпион прыжков в высоту и прыжков с шестом, он еще на футбольном поле совершает то, что сделалось легендой. Такой игры я впоследствии не видел» — вспоминает он знаменитого Григория Богемского, с которым имел счастье играть в гимназической команде.
• «Я играл вместе с Богемским, — сразу, как к давнему знакомому, обратился ко мне Юрий Карлович, при этом он уставился на меня своими серыми глазами, как бы фиксируя мою реакцию, верю я или не верю в то, что он действительно играл „с самим Богемским“, да и вообще знаю ли я, кто такой Богемский» — вспоминал первую встречу с Олешей знаменитый в футболист Андрей Старостин.

Сергей Бондарин, воспоминания «Встречи со сверстником»:

• «В юности мы встречались на футбольной площадке. Маленький и шустрый гимназист Олеша играл за свою Ришельевскую гимназию в пятерке нападения, и я помню день его славы, когда в решающем матче на первенство гимназической лиги Олеша забил гол в ворота противника. Это был точный красивый мяч с позиции крайнего правого… Маленький и быстрый форвард, пробежав по краю зеленой площадки и ловко обведя противника, точным ударом вбил гол. Аплодисменты…».

Его футбольное королевство

В Ришельевской гимназии, которую Олеша окончил с золотой медалью, он прославился не только как лучший ученик и поэт, сумевший ко всему прочему блестяще перевести с латыни вступление к «Метаморфозам» Овидия. Он был и знаменитым хавбеком (устаревшее название полузащитника), на равных игравшим в одной команде с будущей суперзвездой мирового футбола — Григорием Богемским. Именно на футбольном поле произошла первая встреча Олеши с Валентином Катаевым, ближайшим другом до середины 1930-х, после чего их дороги принципиально разошлись. Олеша выбрал путь нищего, а Катаев — писательского начальника, барина. Правда на старости лет Катаев — в «Алмазном моем венце» — много интересного расскажет об Олеше-"ключике«. Там описана и их первая встреча.

Крайний левый перекинул мяч с одной ноги на другую и ринулся вперед — маленький, коренастый, в серой форменной куртке Ришельевской гимназии, без пояса, нос башмаком, волосы, упавшие на лоб, брюки по колено в пыли, потный, вдохновенный, косо летящий, как яхта на крутом повороте.

С поворота он бьет старым, плохо зашнурованным ботинком. Мяч влетает мимо падающего голкипера в ворота. Ворота — два столба с верхней перекладиной, без сетки.

Продолжая по инерции мчаться вперед, маленький ришельевец победоносно смотрит на зрителей и кричит на всю площадку, хлопая в ладоши самому себе:

— Браво, я!

(Вроде Пушкина, закончившего «Бориса Годуного»: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!»)...

— Кто забил гол? — спросил я.

И тогда второй раз в жизни услышал имя и фамилию ключика. В первый раз я их, впрочем, не услышал, а увидел под стихами...

Тогда я никак не мог предположить, что маленький ришельевец, забивший левый ногой такой прекрасный гол, и автор понравившихся мне стихов — одно и то же лицо... Я подошел к нему... назвал себя. Он назвал себя... Мне было семнадцать, ему пятнадцать.

Да, если бы из-за невроза сердца, обнаруженного вдруг у Олеши в детстве, врачи не наложили вето на его занятия спортом, из него вполне мог бы вырасти и король футбола. Но он стал королем метафоры, воспевшим футбол. Лучшие «футбольные страницы» в литературе принадлежат ему. В романе «Зависть», например, сюжетная развязка происходит именно на футболе, на фоне международного матча. А финал пьесы «Заговор чувств», написанной по мотивам «Зависти» для Театра имени Вахтангова (премьера 1929 года) завершается эффектной ремаркой:

«Марш. Идут футболисты по лестнице. Двадцать два человека в пестрых одеждах. Рукоплескания».

И неслучайно, что до конца жизни Олеша дружил с прославленным капитаном «Спартака», «флагманом советского футбола» Андреем Старостиным. Кстати, «флагман» сам замечательно рассказал об этой дружбе в сборнике «Воспоминания о Юрии Олеше».

И Юрий Карлович вспоминал и о Старостине, и о Богемском, и о своем футбольном детстве в записях «Ни дня без строчки» и «Книги прощания».

Пыль была по щиколотку, и было приятно идти, потому что мне было тогда двенадцать лет. Далекая дорога на стадион... К спорту тогда относились несерьезно, считая, что это для подростков, причем известных плохим поведением. Какая-то организованная шалость — вот как относились к футболу...

Мы возвращались уже среди сумерек. Цветы все казались белыми — и они были очень неподвижными, эти маленькие белые кресты, кресты сумерек.

Наши ноги в футбольных бутсах ступали по ним. Мы просто не видели их. Это теперь, вдруг оглянувшись, я увидел целый плащ цветов — белый, упавший в траву рыцарский плащ.

Источники mosteens.ru,dic .academic.ru

Beatles за Liverpool FC?

В июне 1952 года ливерпульский мальчик 11 лет отроду нарисовал «Футбол». Он взял бумагу, краски и с неуклюжей детской старательностью изобразил яростную схватку в штрафной. Двоих защитников: с толстыми, плохо гнущимися в коленях ногами, в полосатой черно-белой форме. Одного, надо думать, форварда: в красной футболке, прямого как корабельная сосна. Вратаря: тощего и нескладного, растопырившего навстречу кособокому коричневому мячу все свои восемь пальцев. Это был обыкновенный детский рисунок. Необыкновенным оказался сам мальчик. Пацана звали Джон Уинстон Леннон. Спустя несколько лет это имя прогремело на весь мир.

«John Lennon, June 1952, Age 11, Football»

В 74 -м «Футбол» появился на обложке пластинки Джона «Walls and Bridges». И вновь – как раз из-за форварда в красном – заставил фанатов подозревать Леннона в частности и «Битлз» в целом в симпатиях к «Ливерпулю». Впервые разговоры об этом пошли еще в 1965 году, когда на киноафише к «Help!» они – все четверо – появились обмотанные одним длиннющим красно-белым шарфом.

Прошло еще тридцать с лишним лет, прежде чем в голову журналиста Брайана Филипса пришла светлая мысль, поспособствовавшая разгадке тайны «Футбола». Журналист Филипс догадался свериться со статистикой и выяснил, что в мае 1952 года, то есть ровно за месяц до того, как юный Леннон взялся за кисть, в финале Кубка Ассоциации черно-белый «Ньюкасл» встретился с красным «Арсеналом». Встретился и – победил: 1:0. Вот и все, и никакого «Ливерпуля»! Хотя...

Хотя это ведь Джон написал «Dig It», песню, в которой есть строчка про Мэтта Басби, капитанившего в «Ливерпуле» в середине 30-х. И именно благодаря Леннону – это тоже факт исторический – на обложке «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» в толпе прочих знаменитостей нашлось место Альберту Стаббинсу, «ливерпульскому» страйкеру первых послевоенных лет.

Между прочим, на этом самом месте мог бы оказаться Дикси Дин. Однако урожденный суппортер «Эвертона» Пол Маккартни, раз заикнувшись о его кандидатуре, настаивать на ней отчего-то не стал. Да и то сказать, что он за болельщик-то, этот сэр Пол? Одно слово: «кузьмич». Вот, не угодно ли убедится? Отрывок из Антологии «Битлз». Это он сам про себя рассказывает:

«Бывало, я ходил на футбол. Все наше семейство болело за «Эвертон». Несколько раз я был на «Гудисон парк» вместе с дядей Гарри и дядей Роном. Приятно об этом вспомнить, но вообще-то в футболе я не в зуб ногой: как и остальные битлы. Я и на матчи-то в основном ходил для того, чтобы послушать всякие шутки: среди фанов было полно остряков. Помню, один притащил с собой трубу. Когда кто-то из игроков ударил сильно выше ворот, он продудел «За горами, за морями». Было очень смешно...»

...Ринго и Джордж. О последнем, о степени его компетентности в футбольных вопросах и увлеченности любимой игрой английского народа, можно судить по одной – единственной фразе: «Из трех ливерпульских команд я предпочитаю четвертую». А Ринго...

Ринго и вовсе болел за «Арсенал». Или точнее сказать: прибаливал. Так уж случилось: родной его отец бросил семью, когда будущему барабанщику едва сровнялось три года. Отчим же, хоть и жил в Ливерпуле, но родом был из Лондона, изменять столичным привычкам не намеревался и как-то незаметно окрестил в свою веру и пасынка. Грехи молодости, судя по всему, аукаются Ринго до сих пор: год назад неизвестные открутили голову статуе мистера Старки, установленной в одном из городских парков. Местное полицейское управление откликнулось на акт вандализма специальным коммюнике, в котором проинформировало общественность о том, что «в совершении бессмысленного преступления подозреваются болельщики «Ливерпуля».

...Увы, их отношения не сложились. Величайшая рок’н’ролльная команда всех времен и народов не питала особых привязанностей ни к лучшему футбольному клубу родного города, ни к футболу вообще. «Битлз» не суждено было сыграть хоть сколько-нибудь приметной роли в истории «Ливерпуля».

Источник liverpoolfc.ru

Владимир Маяковский
(1893 - 1930)

Игра

Через час -
дома.
Oтдых.
Смена.
Вместо блузы -
костюм спортсмена.
В гоночной,
всякого ветра чище,
прет,
захватив
большой мячище.
Небо -
в самолетах юрких.
Фигуры взрослых,
детей фигурки.
И старики
повылезли,
забыв апатию.
Красные - на желтых.
Партия - на партию.
Подбросят
мяч
с высотищи
с этакой,
а ты подлетай,
подхватывай сеткой.
Откровенно говоря,
футбол -
тоска.
Занятие
разве что -
для лошадиной расы.
А здесь -
хорошо!
Башмаки - не истаскать.
Нос
тебе
мячом не расквасят.
Все кувыркаются -
надо,
нет ли;
скользят на хвост,
наматывают петли.
Наконец
один
промахнется сачком.
Тогда:
- Ур-р-р-а!
Выиграли очко! -
Вверх,
вниз,
вперед,
назад, -
перекувырнутся
и опять скользят.
Ни вздоха запыханного,
ни кислой мины -
будто
не ответственные работники,
а - дельфины.
Если дождь налетает
с ветром в паре -
подымутся
над тучами
и дальше шпарят.
Стемнеет,
а игры бросить
лень;
догонят солнце,
и - снова день.
Наконец
устал
от подбрасывания,
от лова.
Снизился
и влетел
в окно столовой.
Кнопка.
Нажимает.
Стол чайный.
Сын рассказывает:
- Сегодня
случайно
крыло поломал.
Пересел к Петьке,
а то б
опоздал
на урок арифметики.
Освободились на час
(урока нету),
полетели
с Петькой
ловить комету.
Б-о-о-о-льшущая!
С версту - рост.
Еле
вдвоем
удержали за хвост.
А потом
выбросили -
большая больно.
В школу
кометы таскать
не позволено.-
Сестра:
- Сегодня
от ветра
скатился клубок
с трех тысяч метров.
Пришлось снизиться -
нитку наматывать.
Аж вся
от ветра
стала лохматовая.-
А младший
весь
в работу вник.
Сидит
и записывает в дневник:
"Сегодня
в школе -
практический урок.
Решали -
нет
или есть бог.
По-нашему -
религия опиум.
Осматривали образ -
богову копию.
А потом
с учителем
полетели по небесам.
Убеждайся - сам!
Небо осмотрели
и внутри
и наружно.
Никаких богов,
ни ангелов
не обнаружено".
А папаше,
чтоб не пропал
ни единый миг,
радио
выбубнивает
страницы книг...

1925г. Поэма "Летающий пролетарий"