Воспитанник киевского «Динамо» Александр Баранов рассказал о своем пребывании в стане столичного клуба, отношениях с Валерием Лобановским, а также поведал о недолгой карьере в московском «Спартаке».
— Как раз вчера в три часа ночи общался по скайпу с друзьями по юношеской команде «Динамо». Вспоминали, как в десять лет пришли на отбор. Меня первый раз не взяли, но я пришел на следующей день в другой футболке. Тренер Шевченко мне сказал: «Я тебя помню, хоть ты и переоделся. Но раз пришел — оставайся». Так меня и взяли в «Динамо». Звездами в команде были другие, а я был вообще никакой — длинный, нескладный, но тренер Евгений Рудаков как-то сказал: «Из вас всех футболистом будет только Баранов». Так и получилось. К Лобановскому я попал такой же деревянный, но меня отшлифовали.
Я был неловкий, поэтому меня всегда брали играть подспущенным мячом в теннисбол — через сетку. Играли два на два: Лобановский с Колотовым, а я с Пузачем, вторым тренером. Кстати, однажды Лобановский играл так же через сетку с Сашей Хапсалисом. Валерий Васильевич победил, а Хапсалис завелся и выдал Лобановскому: «Да вы посмотрите на себя. Вы клоун». После ужина Хапсалис вышел из комнаты Лобановского в слезах. Сашу отчислили.
Еще помню тренажерный зал с зеркальными стенами. После занятий со штангой на силовую выносливость я не мог себя в зеркале найти — не получалось сосредоточиться, смотрел на зеркало, а отражения не видел. Дома говорил родителям: «Это что-то страшное: я никогда больше туда не пойду». А потом привык, начал играть центрального защитника. Мне разрешали даже не одно, а только пол-касания, чтобы я не делал ничего лишнего, например, не обводил. Лобановский говорил: «Если сделаешь два касания — на лавку сядешь».
Как попал в «Динамо»? Закончил с юношами, а в дубль не брали. Год был переходной: я доигрывал за юношей, но уже поступил в инженерно-строительный институт. Меня пригласили в «Днепр» Черкассы, несколько сотен км от Киева, я прилетел туда: девятый этаж общежития, взрослые прожженные дядьки-футболисты. Вечером пошел за 15 копеек звонить матери, а она перед этим, видимо, поговорила с тренером Пузачем и попросила, чтоб меня взяли в «Динамо» Киев. Сказала мне по телефону: «Саша, тебя вызывают в „Динамо“. Завтра улетаешь в Донецк». Тренер «Днепра» Черкассы, услышав про это, сказал мне: «Оно тебе надо? Поиграй тут, а потом еще успеешь в «Динамо». Я ему: «Вас бы позвали в „Динамо“ — вы бы тут сидели?». Сел утречком на самолет, а через два дня играл за дубль «Динамо» с «Шахтером».
Года через два в дубле я накачался. При росте 198 см вес был 77 кг, а потом стал — 85 кг, меня перевели из защиты в среднюю линию, я стал голы забивать. Четыре года надеялся, что меня возьмут в основу, но меня брали только на тренировки. А Коньков тогда закончил карьеру игрока, ушел в «Таврию» и забрал меня с собой. Я забил в первой лиге двадцать голов, вернулся к Лобановскому, проговорили два часа, он пообещал мне квартиру и машину, я вернулся домой — а там администратор «Спартака» Александр Хаджи выпивает с моими родителями. Он взял меня за шкирку и повез в Москву. Там меня встретил Константин Иванович Бесков на зеленом мерседесе. Возил меня по Москве, рассказывал, что я буду играть за сборную. Николай Петрович Старостин пошел в МИД, за один день сделал мне визу и я полетел со «Спартаком» в Бельгию.
Старостин все сделал, чтобы я попал в «Спартак». Святой, удивительный человек. Утром успевал все перечитать, приходил к нам на завтрак и рассказывал: что в стране происходит, что в мире. На девятом десятке Николай Петрович ходил с нами в баню. Кстати, в бане был случай: Старостин посидел с нами и ушел, Гаврилов достал пиво «Хайнекен», выпили и две недели лежали в Сокольниках после этого с гриппом, вирус какой-то был.
«Спартак» был мягкий, типа «Барселоны», им нужен был физически сильный игрок. Был случай: на сборах в Тбилиси выпал снег, а спартаковцы же интеллигенты, на снегу не тренируются, пошли в какую-то школу на деревянный пол. Я там подкатился пару раз, и Бесков мне крикнул: «Ты чего — приехал моих игроков ломать?» А мне в «Динамо» Киев было все равно, где подкаты делать — я мог и на асфальте подкатиться. В «Динамо» мы были как зеленые береты — три тренировки в день, а в «Спартаке» так: проснулись, на улице снег, значит, не тренируемся и целый день в карты играем. На второй день — опять снег, опять карты. На третий день — снова снег, собрались и полетели назад в Москву. Такие были сборы.
В «Спартаке» я не очень комфортно себя чувствовал, надо было потерпеть, привыкнуть, но я был бестолковый, с амбициями. Меня уже выпускали в чемпионате, даже в стартовом составе, потом перед одним из матчей тоже сказали, что я в основе, но в день игры что-то поменяли и поставили Базулева, который, на мой взгляд, был не в состоянии играть. Меня посадили на лавку, первый тайм проиграли, в перерыве Бесков сказал: «Сейчас выходишь — раздевайся». Начался второй тайм, а меня не выпускают. Сейчас я понимаю, что это нормально, Бесков хотел посмотреть, как игроки будут выглядеть после перерыва, счет-то был не трагический, но тогда было так: игроки пошли на поле, а я собрал сумку и, когда они заканчивали второй тайм, я уже летел в Киев.
Я был молодой, дурной. Однажды на установке Лобановский объяснял, как из защиты переводить мяч в нападение, и сидевший рядом со мной Саша Бойко шепнул: «Да это неправильное упражнение», а я это озвучил: «Валерий Васильевич, это неправильно!» Он парировал: «Повторяю для тугодумов...»
Еще Лобановский обиделся, что я его на свадьбу не пригласил, и сказал об этом моей жене. Моя свадьба была в один день со свадьбой Андрюхи Баля, но там был Лобановский, нельзя было пить, поэтому ребята посидели у него, а вечером — Блоха, Бес, Заваров, все — переехали ко мне. У меня можно было пить, гулять и делать все, что угодно. Ко мне бы и Лобановский приехал, но я как-то постеснялся его пригласить.
В общем, после дисквалификации я не попадал в основной состав «Динамо» Киев, играл за дубль, у меня родился сын. Осенью перед каким-то матчем мы играли в шахматы на базе, а мимо нас на установку прошел тренер Колотов и нас не позвал. Я заигрался в шахматы, понял, что установка началась без меня — значит, в состав не попадаю. Блин... Доехали на автобусе из Конча-Заспы на стадион «Динамо», все пошли в раздевалку, а я пошел домой, — заявил Баранов.
