"Игорь Михайлович сможет уделить вам не более сорока минут, - не терпящим возражений тоном предупредила секретарша, приглашая корреспондента "СЭ" в кабинет динамовского президента. - Потом ему нужно уезжать на важную встречу". Уж и не знаю, какие дела пришлось отложить руководителю столичного клуба, время которого в эти дни расписано поминутно, но наша беседа затянулась сначала на час, затем - на полтора.
Прерваться пришлось лишь однажды: Суркису позвонил президент "Шахтера" Ринат Ахметов. Разговор двух антагонистов в футболе и, как оказалось, друзей по жизни был связан с удивительной причудой кубкового жребия, который впервые свел динамовцев с горняками до финала. Не могли Ахметов и Суркис не вспомнить о встрече своих команд в чемпионате страны, но спорить о том, находился ли отдававший Виллиану пас Брандау в положении "вне игры" и следовало ли назначить пенальти за фол против Вукоевича, они не стали. Сошлись на том, что игра получилась европейского уровня, и чем больше таких матчей будет в украинском чемпионате, тем выше поднимется его рейтинг.
- Не правы те, кто считает, что непримиримая конкуренция клубов на поле должна влиять на наши с Ринатом Леонидовичем человеческие отношения, - сказал, улыбаясь, Суркис. - Мы с ним знакомы почти семнадцать лет - с тех пор, как еще совсем молодым парнем он приезжал в Киев. Порой нас захлестывают эмоции, и чаще через прессу, чем тет-а-тет, мы высказываем друг другу претензии. Но, остывая, вновь находим общий язык, поскольку проблемы, какой бы области наших взаимных интересов они ни касались, всегда лучше решать в спокойной дискуссии, чем в остром споре.
- Не кажется ли вам, что сейчас, когда "Шахтер" оказался вдали от вершины турнирной таблицы чемпионата Украины, дерби горняков и динамовцев утратило некоторую часть своей привлекательности?
- Если говорить о недавнем матче в Донецке, то победителем, как и год назад, стал тот, кому эта победа нужнее. Да, шведский судья отработал не идеально, но я не считаю себя экспертом в этой области, чтобы утверждать, в чью сторону он допустил больше ошибок. В прошлом сезоне мы отставали от "Шахтера" на десять очков, и многие прогнозировали досрочный конец чемпионской гонки, но вы-то помните, как все обернулось: на золото у нас оставались шансы практически до последнего тура.
- В субботу вы отпраздновали полувековой юбилей. Для многих он становится рубежом, за которым подводятся какие-то итоги и меняются взгляды на жизнь, но есть люди, для которых 50-летие - не более чем рядовой день рождения:
- Покривил бы душой, сказав, что не вижу в этой круглой дате потаенного смысла. Жизнь человеческая напоминает мне Эверест, вершины которого человек достигает к 50 годам, а затем - начинает спускаться к подножию. Кажется, совсем недавно мне было сорок, но десятилетие пролетело, как один день. Я приобретал новых друзей, терял старых, а самой печальной из утрат того времени стал уход из жизни Валерия Васильевича Лобановского.
- Вы ведь были дружны?
- Да, нас связывали не только отношения руководителя клуба и тренера. Лобановский был для меня старшим товарищем, у которого я многому научился и многое перенял.
- Вы часто сидели с ним на скамейке во время матчей, что, кажется, входило в противоречие с его избыточность суеверностью.
- Не поверите: это была его инициатива. Как-то на Кубке Содружества в московском манеже "Спартак", где практически нет мест для публики, я стоял неподалеку от нашей технической зоны, но Васильич, заметив меня, предложил сесть рядом. И сказал фразу, запомнившуюся на всю жизнь: "Вы отвечаете за результат". Возможно, тогда это было всего лишь шуткой, но мы выиграли - и мэтр, скрупулезно относившийся к приметам и считавший, что в нашем деле мелочей не бывает, в дальнейшем настаивал на соблюдении сложившейся традиции. Находился я рядом с ним и в моменты, когда месту на скамейке по состоянию здоровья он предпочитал VIP-ложу.
- Лобановский что-то говорил вам во время матча?
- На скамейке - ни слова. Молчал и я - как, впрочем, и помощники главного тренера. У Валерия Васильевича в почете было единоначалие: ассистенты могли подсказать что-то игрокам лишь по его команде.
- Какие из суеверий Лобановского запомнились вам больше других?
- Не все приметы, которые замечал, находясь рядом с ним, могу выдавать. Но, к примеру, он выбирал себе черту, которой мог стать порог раздевалки, и переступал ее по пути на поле обязательно с правой ноги. На "Олимпийском" дорога от подтрибунного туннеля к газону была выложена квадратными плитами, на стыки которых он никогда не наступал. День матча становился единственным, когда мы, вопреки традиции, не созванивались - в другие ровно в десять утра он набирал мой номер, чтобы поговорить не только о футболе, но и, допустим, о политике.
- Верно ли, что примерно за год до ухода Лобановского из жизни вы с братом уговаривали его отдохнуть, сменив кресло главного тренера на пост консультанта?
- Все было наоборот: у него закончился контракт, и в ответ на предложение о продлении он сказал, что хочет уйти на покой. Но я поехал к нему домой и после долгой беседы смог убедить остаться.
- К каким аргументам прислушался мэтр?
- Он согласился, что без футбола ему будет еще тяжелее. Кроме того, я сказал, что вовсе не обязательно ездить на все матчи, а одно только его присутствие во время тренировки на балкончике в Конча-Заспе добавит игрокам энергии и уверенности в своих силах. Лобановский был редким психологом: ему достаточно было просто посмотреть в глаза футболистам, чтобы, выйдя на поле, они взяли верх над самым сильным соперником.
- Вы многое переняли у мэтра, однако и брат, полагаю, был для вас примером для подражания?
- А как же иначе? На правах старшего он опекал меня в детстве постоянно. Да и теперь иногда забывает, что у меня седые виски, обижаясь, когда остаюсь после наших споров при своем мнении. Не стану утверждать, что Григорий состоит из одних лишь достоинств, но чего не отнять у брата, так это фантастической целеустремленности. Поставил перед собой цель провести в Украине Euro-2012 - и сделал все, чтобы ее осуществить. Жаль, что у этой идеи оказалось так много препятствий - один только демонтаж торгового центра перед "Олимпийским" отнял массу нервов и сил, которые можно было бы направить в более полезное русло.
- А в детстве какие черты старались у брата позаимствовать?
- Григорий был вратарем, и после того, как мы с отцом несколько раз побывали на играх с его участием, мне тоже захотелось играть в футбол. Мы были дружны, но в силу большой разницы в возрасте по-настоящему близки стали в более зрелом возрасте. И хотя у брата ничуть не менее сложный рабочий график в федерации, чем у меня в клубе, не было и дня, чтобы мы не созвонились. Он может набрать меня, чтобы обсудить недавний матч или же просто спросить, как дела.
- Но главным примером для вас, судя по всему, являются родители: Михаилу Давыдовичу и Римме Яковлевне в этом году на двоих будет 170 лет, а их оптимизму позавидовали бы и люди моего поколения.
- Не просто горжусь своими родителями - боготворю их. Они прожили счастливую жизнь, накануне моего юбилея отметили 60-летие совместной жизни, и я не припомню ни одного конфликта в семье, хоть на секунду заставившего усомниться в прочности их союза. Отец, будучи военным хирургом, прошел всю войну, был под Сталинградом, а после победы не случайно решил сменить специализацию и стать невропатологом - слишком много крови он повидал на своем веку.
- В одном интервью он рассказывал, что может упрекнуть сыновей только в том, что работа поглощает их целиком, оставляя мало времени для общения с близкими.
- Кажется, еще Сент-Экзюпери писал, что самая большая роскошь на свете - роскошь человеческого общения. Я же скажу, что для меня нет ничего важнее роскоши общения с близкими. Стараюсь проводить с семьей каждую свободную минуту, но вся загвоздка в том, что, погружаясь с утра в работу, не успеваю оглянуться, как наступает вечер. И не пойму: то ли причина в большом количестве дел, то ли в неумении верно спланировать свой рабочий график.
- Ваш старший брат рассказывал, что, если прилетев даже в три часа ночи, он не позвонит родителям, наутро получает от них строжайший выговор.
- Я тоже попал несколько раз в такую ситуацию. Самое любопытное, что отец, выражая недовольство, не повышал голос, а просто ставил в известность: если и в следующий раз я не отзвонюсь, он сам, возвращаясь в Киев, сообщать об этом не будет. А ведь для нас с Григорием нет ничего хуже волнения за близких. Договорились с братом: когда летаем вместе, за звонок родителям отвечает он.
- Помните самый большой нагоняй, полученный от отца?
- Как не помнить. В детстве мы занимались спортом круглый год: летом играли в футбол, зимой - в хоккей. Мне очень хотелось сыграть за команду станкозавода в самой настоящей хоккейной форме, и кто-то из старших мальчишек подарил старую амуницию. Ладно, что она оказалась на пять-шесть размеров больше, так на ней еще и живого места не осталось. Про запах и не говорю. Отец без разговоров выбросил этот подарок на лестницу, но тетя форму подобрала, постирала и заштопала. В следующее воскресенье я вышел в ней на лед - и считал себя в тот момент самым счастливым человеком на земле.
- Спорт занимал тогда все ваше свободное время?
- Вовсе нет. В школьные годы я собирал марки - у меня до сих пор хранится больше полусотни кляссеров с не худшей в Киеве коллекцией. Собирал и значки, связанные с историей киевского "Динамо", - практически все они находятся теперь в клубном музее. Однако футбол всегда был для меня на первом месте. В начале 70-х, следует понимать, у нас, пацанов, существовало не так много альтернатив - чем занять свободное время. Тогда не было привычных для нынешней молодежи ночных клубов, интернет-кафе: Пределом моих мечтаний, к примеру, становилась поездка с родителями в Крым - в Алушту, Алупку или Ялту. Чуть повзрослев, стал иногда ездить в Сочи, что по нынешним временам можно сравнить, пожалуй, с путешествием в Монако.
Так мы жили, и футбол был для нас настоящей отдушиной. На стадион ходили целыми школами, заранее отправляя своих представителей к билетным кассам стадиона имени Хрущева (теперь - НСК "Олимпийский. - Прим. Д. И.). Неделями обсуждали очередную игру, жили предвкушением следующего матча. Говорю себе, что время нынче другое, но все равно удивляюсь, когда вижу свободные места на трибунах на матче со "Спартаком" - а ведь вмещают они меньше 17 тысяч.
- Футбол был еще и способом отвлечь детей от улицы:
- Так ведь и улица в те времена была не такой, как нынче. Мама рассказывала, что могла смело оставить коляску со мной под балконом и уйти в другой конец дома готовить обед. Я спал на свежем воздухе круглый год - потому, наверное, теперь так редко болею. Нынче подобная смелость родителей граничила бы с безрассудством, а тогда это было в порядке вещей. Чем-то те времена, конечно, были сложнее, мы не имели возможности жить как хотелось и ездить по миру. Но, знаете, порой свое детство я вспоминаю с ностальгией.
- Самый безумный поступок в вашей жизни? Тот, который ни за что не повторили бы сегодня?
- Не прыгнул бы с десятиметровой вышки. Даже не стал бы, наверное, на нее взбираться. А много лет назад в гостинице "Ялта", увидев, как знаменитый певец Валерий Леонтьев прыгает в воду, совершая по пути лихие кульбиты, захотел не то чтобы повторить трюк - узнать, что должен чувствовать человек во время такого прыжка. Прыгал я, разумеется, неумело, "солдатиком", и когда вынырнул после очередной попытки, завершившейся сильным ушибом о воду, подплыл к приятелю и спросил, нет ли на мне следов крови.
- Ради чего так рисковали?
- Сам не знаю. Мне и тогда, лет в 17, не были свойственны необдуманные поступки. К рискованным действиям человека чаще всего подталкивает осознанная необходимость, и ради семьи я бы не задумываясь пожертвовал и жизнью. А тогда мною двигало обычное любопытство и юношеский максимализм.
- А разве горные лыжи, на которых вы научились кататься в значительно более зрелом возрасте, - меньший риск?
- Как вам сказать: Оказавшись впервые на горнолыжном курорте и увидев, как люди, очертя голову, съезжают по крутым спускам, сказал себе, что никогда не встану на лыжи. Но потом решился - и перепугал окружающих, включая старшего брата, взяв палки под руки и лихо скатившись с горы. Это потом узнал, что существует особая техника - и взял инструктора. Теперь могу спуститься по всем правилам, но рисковать и устанавливать на трассе мировые рекорды не стану.
- С парашютом, как Григорий Михайлович, не прыгали?
- Нет, хотя в этом году, оказавшись в венском луна-парке, хотел попробовать. Но дочка, которую не с кем было оставить, меня не отпустила. Зато в Монако мы с ней уже вместе получили заряд адреналина, покатавшись на парашюте за специальным катером. Пришел к выводу, что спуск на лыжах с горы вызывает значительно большие эмоции.
- Вы, знаю, души не чаете в дочерях, и в своей любви к младшей Яне все-таки установили рекорд. Не мировой, правда, а европейский:
- Это какой же?
- На одном из недавних благотворительных аукционов вы не пожалели за ее картину 10 тысяч долларов, на четверть перекрыв прежнее наивысшее достижение: рисунок сына чешского хоккеиста Доминика Гашека ушел на подобном мероприятии за восемь тысяч.
- Цена практически не имела значения, ведь, во-первых, все средства от аукциона были переданы на благое дело помощи детям. Поддерживать их - наша святая обязанность, и "Динамо" постоянно участвует в самых разных благотворительных акциях. Во-вторых, я в самом начале хотел предотвратить торги по картине моей дочери, потому что сразу знал, где это полотно повешу.
- И где?
- При входе в мой дом, напротив комнаты Яны. Картина мне, кстати, действительно понравилась - и дело не в том, кто ее автор. Было заметно, что ребенок вложил душу в эту работу. Сначала, кстати, она нарисовала в вазе четыре цветка, но когда ей объяснили, что значит в нашей традиции четное количество, прибавила еще один.
- После такого коммерческого успеха дочь не мечтает о карьере профессиональной художницы?
- Нет (улыбается), хотя рисование ее увлекло. Но на возникновение этого хобби аукцион впрямую не повлиял: ей, разумеется, польстило внимание прессы и телевидения, однако на том, что за картину платили деньги, мы внимание Яны не акцентировали. Да и не так уж много у дочки свободного времени, чтобы заниматься изобразительным искусством всерьез: она пошла в школу, где, с учетом факультативов, настолько устает, что к вечеру просто падает с ног. Свой путь в этой жизни она будет выбирать сама, и подсказывать ей при выборе будущей профессии не стану. Сейчас, кстати, она мечтает стать модельером.
- Вы говорили, что иногда играете с Яной в футбол. Не завидуете в такие моменты брату, у которого несколько лет назад родился сын?
- В этом деле завидовать бессмысленно - даст Бог, родится мальчик и у меня. А нет - дождусь внуков, благо старшая дочь уже взрослая. Детей я люблю, и помню, в каком был восторге, когда у меня, 14-летнего, появилась племянница Света. Теперь у нее трое детей, и со старшим Лешей мне очень интересно общаться. Футбол ему интересен, он ходит на все матчи "Динамо", и я понемногу задумываюсь о том, кому со временем передать клуб. Силы не безграничны, работа нервная, а хочется ведь немного и для себя пожить. Надеюсь, и Славик, сын Григория, пойдет по нашим стопам.
- Помните последнюю ссору с братом?
- Так, чтобы перестать надолго общаться или не подать друг другу руки при встрече, мы никогда с ним не ссорились. Без разногласий наши отношения, само собой, не обходятся: ему может показаться, что я ответил на какой-то вопрос без уважения, которое следовало бы проявить к старшему брату. Характер у нас обоих вспыльчивый, мы можем сгоряча сказать нелицеприятные вещи, но я первый сниму трубку, чтобы сказать: "Не обижайся, Гриша! Стоит ли из-за такой мелочи огород городить?"
Брат умеет дружить, любить и не предавать. Эти редкие в наше время качества он сумел передать и мне. И на вечере, посвященном моему юбилею, я сказал, что безмерно за это Григорию благодарен. Горжусь тем, что первый и второй Президенты Украины Леонид Макарович Кравчук и Леонид Данилович Кучма - мои товарищи, и если в их бытность у власти нас еще не связывала дружба, то теперь она возникла благодаря моему брату. Он, как и наш отец, не разделяет людей, с которыми дружит, на "бывших" и "нынешних", на тех, кто на вершине, и тех, кто более не влияет впрямую на процессы в стране.
- Президенты, насколько я знаю, еще и страстные болельщики:
- Леонид Макарович поддерживает нашу команду и во внутреннем чемпионате, и в еврокубках, Леонид Данилович - больше в международных матчах. Помню, когда на своем поле мы не по делу потерпели, пожалуй, самое обидное на моей президентской памяти поражение от "Порту", ко мне кабинет зашел Кравчук и сказал: "Держись. Будут еще в твоей жизни и разочарования, и яркие победы". Позвонил со словами поддержки и Кучма, находившийся в это время на отдыхе.
- А двумя неделями ранее была выездная победа над португальцами, которую принес гол Александра Алиева. Помните, как весной брат убеждал вас дать этому футболисту новый шанс после того, как он в очередной раз нарушил режим?
- Помню. Но в тот момент я находился под впечатлением ряда ситуаций, после которых утратил веру в Алиева - не как в игрока, а как в человека, чьи слова можно принимать на веру. А для меня это ничуть не менее важный фактор, чем футбольные таланты. Григорий смотрел на ситуацию со стороны, не был в курсе всех инцидентов, и судил о парне только по его выступлениям за молодежную сборную и газетным репортажам о матчах "Динамо-2" и резервистов. А в них Алиев неплохо играл и исправно забивал.
- Вы не хотели продлевать с игроком контракт?
- Возможно, я просто не хотел возвращаться к разговору с человеком, который несколько раз давал мне слово исправиться, но обещание не выполнял. Брат меня убедил, и весной у нас с Алиевым состоялась беседа - здесь, в этом кабинете. Саша поклялся, что впредь не позволит себе меня подвести, и с тех пор его словно подменили. Скажу вам больше: за эти полгода он сделал такие вещи, на которые способен лишь человек, у которого цель в этой жизни - добиться вершин в футболе и стать лидером "Динамо". Ну, а Григорий, стремясь сохранить парня для национальной сборной, как всегда оказался дальновиднее меня.
- Ваш брат занимается бодибилдингом, таская, по собственным словам, за тренировку от семи до пятнадцати тонн железа. Вы составляете ему компанию в зале?
- Несколько раз пытался, но понял, что этот способ поддержания формы не приносит мне удовлетворения. Приятнее плавать в бассейне, хотя опыт и подсказывает, что на данном этапе для сохранения оптимальных кондиций достаточно провести день за работой, а под вечер - отказаться от ужина. Возможно, со временем почувствую необходимость заняться всерьез своим здоровьем. Тогда, не исключено, пойду с братом в тренажерный зал и, что самое главное, брошу курить.
- Силы воли хватит?
- Почему нет? Был у меня знакомый, дымивший как паровоз, но сходил однажды к врачу, тот ему что-то нашептал - и пожалуйста, больше он к сигаретам не прикасается.
- А без посторонней помощи? Может ли человек, курящий лет тридцать:
- Наверное, даже больше.
- Так вот, может ли человек с таким стажем курильщика сказать: с завтрашнего утра о сигаретах даже не подумаю?
- Запросто. Но для этого нужен стимул. Вот если бы вы сейчас мне сказали, чтобы я бросил курить до 10 декабря, когда мы проводим последний матч группового турнира Лиги чемпионов с "Фенербахче", а взамен "Динамо" наверняка выйдет в 1/8 финала, прямо сейчас выбросил бы вот эту пачку (извлекает очередную сигарету и затягивается. - Прим. Д. И.). Зависимость-то у меня не никотиновая, как пояснил отец, а рефлекторная, и ничто не мешает заменить табак какими-то конфетками.
- Не раз видел, как в Конча-Заспе вы на спор, а иногда и ради развлечения, чеканили мяч, сидя на лавочке, и даже знаменитые футболисты - как нынешние, так и бывшие - не могли повторить ваш результат:
- Ну с одним-то мы все-таки соревнуемся на равных. (Улыбается). Наш бывший спортивный директор Леонид Буряк - человек настолько азартный, что, разбивая дома несколько чашек, оттачивает свое мастерство в набивании мяча из положения сидя до совершенства. Мы с ним нашли способ усложнить задачу, чтобы определить, кто же в этом виде футбольного искусства сильнее. Хотите, покажу?
Суркис поднялся из-за стола, извлек из-за шкафа сувенирный мяч Лиги чемпионов гандбольного размера и, расположившись в низком кресле, принялся его набивать. На пятом десятке я сбился со счета, он сам - чуть позже.
- Наши с Леонидом Иосифовичем личные рекорды переваливают за две сотни, - сказал президент "Динамо", вернувшись к столу и закуривая еще одну сигарету. - Но для этого надо и специальную обувь надеть, и настроиться как следует. В футбольной школе нам, пацанам, много лет назад прививали любовь к работе с мячом, но из всех элементов его контроля мне по душе был именно этот.
- Вы, значит, сохранили отношения с Буряком, которого сначала уволили через несколько месяцев после назначения главным тренером, а позднее - сократили вместе с должностью спортивного директора?
- Его увольнение после поражения от "Туна" я до сих пор считаю поспешным: возможно, как тренер он еще был способен принести команде пользу. Но микроклимат в коллективе переживал кризис, а футболисты не верили в наставника.
- Он был слишком мягким?
- Нет, у его разногласий с командой были другие причины. Вот Демьяненко и в самом деле не мог проявить жесткость, стукнуть кулаком по столу. В год 80-летнего юбилея клуба он выиграл все на внутренней арене, но мы не росли в Европе. Надеюсь, Анатолий Васильевич пересмотрит свое отношение к работе: одно дело быть помощником, другое - принимать на посту главного тренера самостоятельные решения. Но на мое отношение к прежним наставникам их турнирные неудачи никак не повлияли - я, скажем, послал им всем приглашения на свой день рождения.
- Ваш брат вспоминал, что впервые оказался на стадионе в два года, и до сих пор хорошо помнит этот момент. А во сколько лет привели на трибуны вас?
- В шесть. А лет с одиннадцати я отчетливо помню большинство матчей, на которых довелось присутствовать. Поминутно могу пересказать игру со "Спартаком" 1969 года, проходившую под снегом с дождем, когда гол Осянина перечеркнул надежды "Динамо" на чемпионство. Недавно вспоминали с администратором Сашей Чубаровым, как в конце 80-х Сергея Юрана, его тогдашнего зятя, сломали - да так, что его голеностоп буквально лежал на траве отдельно от ноги. А я видел это с трибуны - и помню охвативший меня ужас.
- Вы наблюдали за матчами из 40-го сектора Республиканского стадиона, где у вашей семьи были постоянные абонементы?
- Последние десять-двенадцать союзных чемпионатов мы с братом смотрели из ложи прессы, куда всеми правдами и неправдами добывали пропуска. И делали это не потому, что оттуда удобнее смотреть игру - с нижнего яруса, где был слышен каждый вздох и каждое слово игроков, следить за событиями на поле было значительно проще, чем с высоты птичьего полета. Но после матча мы могли спуститься на лифте к раздевалкам, увидеть выходящих оттуда игроков, заглянуть в окно. Я иногда спускался и в перерыве: если мы проигрывали, хотелось сквозь щель между занавесками рассмотреть, как ведет себя Лобановский, что говорит ребятам. Как и все болельщики, был уверен, что тренеру достаточно сказать несколько слов - что-то вроде заклинания - и футболисты во втором тайме не оставят от соперника камня на камне.
- Самый памятный матч?
- Их было много. Про встречу со "Спартаком" более сорока лет назад я уже говорил. Никогда не забуду, как в 1989 году киевляне уступили тем же спартаковцам со счетом 1:4. Мы с братом часто ездили на выездные матчи "Динамо" - помню, как судьба чемпионства в 1986 году решалась в двух встречах с московскими одноклубниками: их тренировал тогда один из антагонистов Лобановского - Эдуард Малофеев. На чужом поле сыграли вничью - 1:1, одержав дома победу - 2:1. Был я и на знаменитом финале Кубка СССР с "Араратом" в 1973-м, когда Александр Севидов совершил роковую ошибку, заменив на последних минутах Буряка и Блохина на Зуева и Кондратова, после чего Иштоян сначала сравнял счет, а затем - забил в дополнительное время. В Киев Севидов уже не вернулся - с должности главного тренера его сняли практически по финальному свистку.
- По увлекательности сюжета те матчи сто очков форы дадут недавним играм "Динамо" со "Спартаком" на пути в групповой турнир Лиги чемпионов. Согласны, что две победы киевлян с общим счетом 8:2 в некоторой степени девальвировали значение исторического противостояния в глазах молодого поколения болельщиков?
- Надо учитывать, что спартаковцы находились в этом году не в лучшей форме, а мы - как раз выходили на пик готовности. Но старшее поколение наверняка помнит что зародилось противостояние двух самых непримиримых противников в союзной футбольной истории в те времена, когда во главе "Спартака" встал Константин Бесков. У него с Лобановским были принципиальнейшие расхождения по тактическим вопросам, и каждый матч между их командами обязательно превращался в полигон для оттачивания идей и сравнения их эффективности. Играть с бесковским "Спартаком" было очень сложно - попробуй, найди противоядие против короткого паса и игры в одно-два касания. Такого противника нужно было подавлять физически, и Лобановскому часто это удавалось. Отношения между нами по сей день остаются особыми: нам простили бы вылет из Лиги чемпионов после матчей с "Дрогедой", но не после поединков со "Спартаком".
- Перспектива не пройти ирландский барьер, к слову, была реальной. Что чувствовали на последних секундах киевской встречи, когда мяч, проскользнув между руками Луценко, в полной тишине катился по линии ворот?
- Один из наших игроков верно описал в интервью состояние тех, кто желал тогда успеха "Динамо": мы вдохнули, а выдохнуть смогли лишь после того, как мяч ушел за лицевую линию. Но, видимо, находящейся в стадии становления команде надо пройти и подобное испытание, чтобы стать сильнее. Лобановский настраивал на матчи с такими командами еще серьезнее, чем на поединки с "Реалом" или "Барселоной", когда в дополнительной мотивации не было нужды. Иначе возникает недооценка соперника, которая может одним махом перечеркнуть усилия целого сезона. А те секунды с "Дрогедой" чуть не стоили мне инфаркта. И когда наутро показывали повтор матча, я попросил выключить телевизор - у меня, пусть все и обошлось, не было сил смотреть на это снова.
- После смерти Лобановского командой на протяжении пяти с половиной лет руководили те, кого принято называть его учениками - Михайличенко, Сабо, Демьяненко, Лужный: Помните, в какой момент решили, что для достижения результата пора менять подход и приглашать тренера со стороны?
- Ну, Сабо-то не был в полной мере приверженцем идей Лобановского и уж тем более его учеником - как минимум в силу схожего возраста. Иное дело, что он постоянно находился рядом с мэтром, тот ему доверял и нередко обсуждал с ним свои замыслы. Сабо среди возглавлявших "Динамо" в последние годы тренеров был самым опытным, но в то же время самым конфликтным и невыдержанным. Мог создать потрясающий микроклимат, но тут же одним словом разрушить его до основания. Что же касается момента, когда я понял, что второго Лобановского не будет, а клонировать его систему не смысла, то день и час я, конечно, не назову. Но осознание наступившего кризиса было четким.
- Демьяненко был в курсе, что вы занимались поиском иностранного тренера?
- Конечно. Я был не вправе скрывать от Анатолия Васильевича свои переговоры с его потенциальными преемниками. Да и как скроешь, если в западной прессе информация появлялась еще до того, как именитый претендент прилетал в Киев для встречи со мной?
- К вам приезжали Хавьер Клементе, Оттмар Хитцфельд, Поль Ле Гуэн, Фабио Капелло, а Жерар Улье даже подписал предварительный контракт. Что не сложилось?
- Уровень притязаний этих тренеров - даже не в финансовом, а в профессиональном смысле - весьма высок. Тот же Капелло прямо сказал мне, что его приоритет - работа с национальной сборной одной из ведущих европейских стран. Сразу скажу, что, вопреки слухам, переговоров по поводу работы с национальной командой Украины он не вел. Что касается Хитцфельда, то он хотел продолжать работать на телевидении, консультируя нас и допуская возможность возглавить "Динамо" в какой-то далекой перспективе. С Улье мы договорились, что летом 2007 года он принимает команду, однако француз был вынужден отказаться в последний момент по состоянию здоровья. С тех пор он не принял ни одного предложения, став чиновником федерации, и это можно считать лишним подтверждением его честности.
- Это ведь Улье рекомендовал вам приобрести Папа Диакате, Исмаэля Бангура и Шахира Бельгазуани?
- Да, но ни один из этих трех игроков меня не разочаровал. Бельгазуани мы изначально брали на перспективу, понимая, что сразу в состав он не пробьется. Что касается Диакате и Бангура, то пригласить приличных исполнителей из французского чемпионата - задача не из легких. Пришлось и мне на переговоры летать, и самолет за игроками и их семьями отправлять, чтобы показать футболистам страну, в которую их приглашают.
- Год назад, представляя Юрия Семина в качестве нового тренера, вы сказали, что даете ему карт-бланш и готовы оплатить любые запрошенные им трансферы. Уже тогда знали, что новый тренер пойдет не революционным, а эволюционным путем?
- Ну, во-первых, кое-какую кадровую революцию мы произвели, отказавшись от игроков, которые могли помешать Семину создать в коллективе нужную атмосферу. Все новички - от арендованных Еременко и Асатиани до приобретенных Вукоевича, Бетау и Окодувы - приглашались только по инициативе главного тренера. Таким принцип комплектования был в "Динамо" и прежде, но частая смена тренеров, имевших нередко разные взгляды на тактику, порождала слухи, что президент лично занимается селекцией. На самом же деле в переговоры я вступал лишь на стадии обсуждения стоимости игрока.
- Между тем, из игроков, которых проглядела в разные годы селекционная служба вашего клуба, можно составить целую команду: Глеб, Тимощук, Сычев, Погребняк, приезжавший еще шесть лет назад на просмотр Асатиани:
- От ошибок никто не застрахован. Глеб, например, приезжал к нам еще при Лобановском, и тот посчитал, что парень нам не подойдет. Да он и сам не скрывал, что мечтает уехать на Запад, и предложение "Штутгарта" можно перебить лишь деньгами. А мы пробились как раз после перерыва в весеннюю стадию Лиги чемпионов, и полагали, что если он не хочет у нас играть - то и не надо.
- Верно ли, что Семин предлагал купить Измайлова?
- Да, но сам футболист предпочел остаться в "Спортинге", собиравшемся выкупить у "Локомотива" его трансфер. Цена не имела для нас решающего значения: если тренер уверен, что ему нужен игрок, я готов платить. Но это - селекция, которую я бы назвал даже не точечной, а лазерной. С первых дней Семин обратил внимание на динамовскую молодежь, которой доверяет с каждым матчем все больше. И это радует не только в свете ужесточающегося лимита на легионеров.
- Богуша тоже приобретали по инициативе главного тренера?
- Он дал понять, что видит необходимость в укреплении вратарской позиции, и наши селекционеры оперативно предложили ему две кандидатуры. В пользу одного из трех голкиперов "Шахтера" мы поначалу склонялись потому, что были уверены: Богуша по ходу сезона из запорожского "Металлурга" не отпустят. Но нам удалось договориться о компенсации, позволившей договориться о переходе буквально за один день.
- Но в то же время вы отдали горнякам возвратившегося из очередной аренды Худжамова. На него не было надежды?
- Отпускать вратаря в расположение главного конкурента, конечно же, не хотелось, и я пригласил парня в свой кабинет для беседы. Он объяснил, что не хочет входить дважды в одну реку, а я пожелал ему в ответ всяческих успехов. Только вот что-то не вижу я у него успехов в "Шахтере":
- Вы как-то сказали, что самый сложный динамовский трансфер последнего времени - приглашение на пост генерального директора Резо Чохонелидзе.
- И я практически не шутил. Два года вел с ним переговоры, поскольку видел необходимость в приглашении профессионального менеджера с опытом работы в большом европейском клубе. Строго говоря, мне был нужен человек, способный взять на себя решение мелких, но весьма принципиальных проблем в жизнедеятельности команды - раньше приходилось вникать даже в составление распорядка дня для футболистов. Ну, а Резо первым делом наладил дисциплину - не только среди игроков, но и среди персонала, который их обслуживает. Доволен работой нашего генерального директора и рад, что его контракт с "Динамо" рассчитан еще на четыре года.
- Пригласить Семина оказалось легче?
- Заинтересованность в сотрудничестве оказалась обоюдной. В то время у Юрия Павловича были амбиции человека, недооцененного в российском чемпионате, а я понимал, что он - один из самых опытных тренеров на постсоветском пространстве. Именно такой человек был нужен киевскому "Динамо". Узнав из абсолютно верных источников, что он собирается сложить президентские полномочия в "Локомотиве", напомнил ему о разговоре в этом кабинете во время переговоров о трансфере Родолфу. Чувствуя, что административная работа его тяготит, сказал тогда: "Если в родном клубе вам не нашли достойного места, знайте, что у нас двери для вас всегда открыты". Надо отдать Семину должное: он оперативно приехал в Киев, провел переговоры и подписал контракт на два с половиной года.
- Не сожалеете, с учетом последних результатов, что не предложили соглашение на больший срок?
- А я уже сказал Юрию Павловичу, что еще один сезон, упомянутый в контракте как "плюс один", прибавляется автоматически. (Улыбается). Возражений не последовало.
- А если говорить серьезно: какой из трансферов на вашей памяти был самым тяжелым?
- Пожалуй, Вукоевича. Я знал, что в канун чемпионата Европы на него претендует ряд западных клубов, и опасался с их стороны нешуточной конкуренции. Но руководитель загребского "Динамо" Мамич оказался порядочным человеком, сказав мне по телефону: "Жму твою руку на расстоянии и обещаю, что Огнен - твой, какую бы сумму ты за него ни предложил". Мне оставалось лишь снарядить чартер, которым Вукоевич прилетел в Киев после товарищеского матча сборной для медицинского обследования и подписания пятилетнего контракта.
- Самым неудачным приобретением команды на вашей памяти стал, видимо, аргентинец Нанни?
- Однозначно. В то время нам был необходим центральный нападающий, и мы купили его, хотя врачи предупреждали о серьезных проблемах парня с коленом. На деле больными у него оказались не одно колено, а два, да и с адаптацией в Европе возникли проблемы. На днях смотрел матч "Велеса", в котором Нанни, в очередной раз восстановившись, играл - и, кажется, неплохо. А тогда мне было жаль даже не потраченных на приобретение игрока трех с половиной миллионов долларов, а того, что он так и не принес пользы "Динамо". В отличие, скажем, от Леко, который отыграл у нас положенный по контракту срок и ушел в "Монако". Этим летом он говорил мне, что не прочь вернуться обратно, но Семин четко дал понять: в возвращении к старому резона нет.
- А верно ли, что трансфер Юссуфа был самым выгодным для вашей команды?
- С финансовой точки зрения - сто процентов. Заплатили мы за него всего 300 тысяч долларов, да еще и агенты, привозившие нигерийца, взяли на себя оплату перелета и проживания в гостинице. Владимир Онищенко посмотрел парня в деле и, спросив о запрошенной за Юссуфа цене, сказал: "Даже если он нам не подойдет, на покупке не потеряем ни копейки". И ведь оказался прав. У этого игрока - просто фантастическая перспектива для роста, а ведь ему всего 24 года. После успешных матчей мы получали запросы от многих заинтересованных в нем серьезных европейских клубов, однако его переход куда-либо сейчас даже не рассматривается:
Дмитрий ИЛЬЧЕНКО
